Прошло два месяца, как мы вернулись из Грузии, а она всё не покидает мои мысли. Я жадно читаю любую статью, где упоминается эта страна, покупаю в магазине ткемали, заказываю чашушули на обед (не такие вкусные, как в Тбилиси, но хотя бы название то же) и с ужасом увидел, что инжир в Краснодаре в шесть раз дороже, чем в Батуми.
Глядя на звезды я думал о Пушкине: где он встретил тут холмы, если Дарьяльское ущелье начинается настоящими горами? И где он видел действительно горы, если для него Кавказ показался холмами?
Две палатки стояли на склоне над дорогой, по которой натужно гудели моторами немногочисленные фуры. Позади поезд, Владикавказ, переход границы и в сумерках поиск места для ночевки.
В холодной черноте неба сияли серебряные булавки звезд и когда-то эти же звезды видел Пушкин. Возможно он и стоял на том же месте, где сейчас стою я. А может это был Лермонтов, Толстой или Грибоедов…
Засыпая в палатке, мне виделись резкие силуэты хребтов, туман, крадущийся по склону, редкие облака, застывшие на востоке, словно морозное дыхание горного великана. Я вдохнул воздух, которым уже дышал этот великан, и наше, теперь общее дыхание, покатилось по траве, оседая на ней хрустальными каплями.
Утренний Казбеги встретил нас солнцем, Казбеком в сияющей снежной шапке, силуэтом Гергетской Самебы на вершине и недружелюбным курсом в обменниках. Мы решили побыть тут дольше на обратном пути.
Асфальт стелется серой лентой, иногда прерываясь на пыльное каменное бездорожье.
Терек, впервые увиденный еще во Владикавказе, всё так же вьется рядом, то подходя к дороге, то отдаляясь от нее и, чем выше в горы, тем он становится всё менее полноводным.
Нарзанный источник расположен примерно на середине подъема к Крестовому перевалу. Здесь, на базарной площадке мы еще раз догоняем поляков, встреченных в самом низу, в нескольких километрах за Степанцминдой. Сейчас они не клеят колесо, а отдыхают, едят персики и пьют лимонад.
Отдыхаем и мы, фотографируемся на фоне рыжих камней, пьем нарзан перед завершающим рывком. Сам перевал пологий и пару километров едешь почти горизонтально, пока не увидишь стелу. Фото и вниз по серпантину в Гудаури.Тормоза разогрелись, наверное, до красна, но в ярком солнечном свете этого, разумеется, не видно. Вай фай на заправке, первые фото домой и дальше вниз, в Пасанаури, где планировали ночевать.
Остановились набрать воды, просим её у хозяйки в крайнем доме. Воду, разумеется набираем. И еще получаем килограмм сыра, пакет помидоров и сколько угодно груш - только не ленись собирать с дерева.
Вот и Пасанаури. После Гудаури это первый населенный пункт, где есть магазины. Все поселки между ними, мне кажется, живут натуральным хозяйством.
Планирование ночевки по карте - та еще лотерея. Свернуть, куда хотели, не получается - забор. И мы чинно катим вдоль поселка, привлекая всеобщее внимание. Девочки всего боятся: незнакомых людей, незнакомого образа жизни, чужой речи и ни в какую не соглашаются ночевать там, где нас может хоть кто-то увидеть. Выезжаем за околицу, спускаемся к реке, боимся разводить костер, боимся громко разговаривать, боимся остановившейся в ста метрах машины….
Утром, пока все спят, купаюсь в Черной Арагви, готовлю завтрак и в путь.
Дорога всё время вниз. Час в пути и мы в Анаури, в начале Жинвальского водохранилища. Первое, на что с удивлением обращаю внимание - отсутствие моста, по которому мы в прошлом году переходили на ночевку: вода в водохранилище поднялась и мостик ушел под воду. Всё остальное на месте. Те же сувенирные лавки, те же кресты с развешенными на них бурками для желающих приобщиться к кавказскому колориту - пять лари за фото. В этот раз крепость была открыта и мы исходили ее всю, потратив на это не меньше часа: поднимались на башни, спускались в подземные казематы, балансировали на крепостной стене и благоговели в древнем храме с его строгим величием.
И вот, мимо водохранилища, вдоль Арагви в Мцхету, древнюю столицу Грузии. Там, по просьбе девочек, перво-наперво посещаем мужской монастырь. Быстро пробежав вокруг Самтавро стою на входе наверное час, охраняя велосипеды. Что можно делать там так долго? Это же хоть и мужской, но всё же монастырь…
Время то бежит, то тянется, но вот мы катим дальше вниз по брусчатке Мцхеты, которая, словно пережаренная кукуруза, стелется темно-коричневыми зернами под колеса.
Светицховели не зря считается духовным символом Грузии. Мрамор, фрески, иконы - всё это производило неизгладимое впечатление на грузинского крестьянина, жившего восемьсот лет назад. Производит он впечатление и на нас, место, что называется, “намоленое”. Одно мне не понятно - почему так много могил внутри церкви? В чем смысл хоронить людей прямо перед алтарем? Или живые думают, что таким образом покойники обретут какие-то преференции пред небесным судом?
Едем к месту слияния Арагвы и Куры. Времени на посещение храма Джвари нет, как и в прошлом году. Мы держим путь в сторону Гори. В намеченное на карте место для ночевки нас ведет заброшенная грунтовка. Немного в горку, немного траверсом - и вот она, отличная полянка. Склон горы порос деревьями, нас не видно с дороги, вокруг тишина и покой. Что еще надо, чтобы с комфортом переночевать после трудного дня?
Но девочек это место совершенно не устраивает - они отказываются ночевать на кладбище. А я как мог увидеть кладбище на гуглокартах? Там только лес виден, кресты не просматривались.
Едем дальше, периодически съезжая влево в поисках подходящей лужайки. Наконец, опять в сумерках, находим ровную площадку. Но она недалеко от дороги, нам слышен шум машин, а на скошенной траве оставшаяся жесткая стерня протыкает дно палатки. Поэтому я ставлю от палатки только тент, а девочки палатку не ставят совсем.
Ночью к нам приходит собака. Сквозь сон слышу вдали ее лай. Ей самой страшно от темноты, незнакомых запахов и голода. Лай всё ближе и вот она уже совсем рядом с нами, в шаге от палатки. Может быть она искала у нас поддержку и защиту, хотела чтобы мы избавили ее от одиночества? Но жалость не тронула наши сердца и пришлось ей, несчастной, то поскуливая, то лая, брести дальше в ночь.
Ближе к утру внезапно пошел дождь и в моей двухместной палатке мы досыпаем вчетвером.
Который день мы не можем выехать раньше девяти утра. Вот и сегодня мы трогаемся в гости к Сталину не с рассветом. Ветер, принесший нам ночной дождик, не стихает. Порой скорость падает до десяти км/ч, а больше пятнадцати ехать не получается вовсе. Разделились на две группы - мальчики изображают из себя аэрощит, девочки спрятались на наши широкие спины и едут на колесе.
Вот они, холмы Грузии. Сегодня гор нет, действительно это лишь холмы. Такое чувство, что едешь где-то по Краснодарскому краю в районе Гостагаевской. Может быть и тут был Пушкин? Может и он ел ворованный виноград перед спуском в Ахалкалаки, когда сочинял свои бессмертные строки?
На обед хинкали в придорожной кафешке и вот мы въезжаем в Гори. Город начинается с проспекта имени Сталина, который ведет к музею Сталина, перед которым стоит памятник Сталину, за которым находится дом, в котором родился Сталин и слева от которого находится вагон Сталина.
Это самый дорогой экскурсионный объект во всей Грузии - 15 лари с человека. Экскурсии по музею только на грузинском или английском. Однако все подписи под экспонатами на русском, рядом польская экскурсия и знания английского на позабытом школьном уровне мне хватает, чтобы чувствовать себя комфортнее некоторых поляков - вижу, что не все они владеют английским в должной мере.
Дом, где родился и прожил первые четыре года Вождь народов, даже не принадлежал его отцу - они его снимали. Салон-вагон Сталина вызвал бы снисходительную ухмылку нынешних богачей. Роскоши нет совсем. Нет ни золота, ни вычурности: купе охраны, кабинет, спальня, зал заседаний и совмещенная с туалетом ванная.
Солнце к закату, находим тут же жильё, оставляем велосипеды и идем осматривать крепость Горисцихе. Но наибольшее впечатление произвела не она, а скульптурная композиция у её подножия. Что хотел сказать автор, что символизируют эти искалеченные фигуры?
Домой возвращаемся уже ночью. Ужинаем и я пытаюсь наладить межнациональный диалог. Ни хозяйка, у которой мы остановились, ни ее дочь не говорят по-русски, английский моих спутников стремится к нулю даже относительно моего и я спрашиваю у своей дочки через WhatsApp, как сказать по-английски то или это.
Узнаю, что в 8.20 утра электричка отправляется из Гори в Боржоми и утром мы уезжаем на этой электричке. Проезд на электричке один лари, независимо от того, сколько тебе ехать, велосипед бесплатно.
И вот он, Боржоми, который еще не поздно пить.
Первое, что меня удивило и порадовало - это памятник П.И. Чайковскому в центре города. Таблички на постаменте нет, но я его узнаю. Памятник стоит перед детской музыкальной школой.
Дальше мы едем на улицу Пиросмани - искать жилье. Проходим все дома по четной стороне от второго до десятого и останавливаемся в четвертом. Велосипеды в гараж - и в путь, в пеший поход по городу.
Как и любой населенный пункт в горах, Боржоми расположен вдоль ущелья. Идём вдоль речки Боржомки по выложенной с двух сторон набережной. Мостики через речку, сувенирные лавки и кафе по обеим сторонам, рукотворный водопад, прокат велосипедов, будки экскурсионных бюро: всё как в любом курортном городе.
Питьевая галерея верна традициям столетней давности - для подтверждения этого тут же, рядом - большой плакат с фотографией семьи Николая II на водах. И действительно, всё так же, только воду подает теперь женщина не в белом колпаке, а в бейсболке. Идем дальше в горы, к минеральному бассейну. Народу в нем и вокруг него - как в Анапе в разгар сезона, но раз пришли - принимаем минеральные ванны.
Утром мы идем в Боржомское отделение “Туризм инфо”. В интернете я читал только положительные отзывы об это структуре Грузии и действительно, всё так и оказалось.
Артур был приветлив и доброжелателен, не меньше часа рассказывал нам обо всех достопримечательностях в радиусе ста километров от Боржоми, а затем за нами приехала машина и мы поехали на экскурсию.
Если Зеленый монастырь был построен еще в девятом веке и с тех пор сохранил свои древние стены, то крепость Рабат в Ахалцихе - это даже не реконструкция, а просто заново построенный туристический комплекс. Хочется верить, что построен он по древним фрескам, а не по рисункам из мультика “Алладин”. Хотя всё очень красиво, но совершенно нет чувства, что прикасаешься к истории.
Едем дальше - крепость Хертвиси на слиянии Куры и Паравани. Тут картина прямо противоположная: видимо с ХIII века, после разрушения крепости монголами, рука реставратора не прикасалась к древним стенам. В сторожевых башнях обрушились перекрытия, от стен внешней крепости кое-где едва проглядывают основания, и лишь цитадель горделиво высится на холме, скрывая с своих казематах прячущихся от полуденного солнца коров местных жителей.
К двум часам мы прибыли в Вардзию, ради которой и затевалась вся эта экскурсия, всё остальное лишь по пути. Сказать, что я был поражен - это ничего не сказать. Если сложить вместе все пещерные города Крыма - они составят лишь малую часть того, что открылось нам. Почти километр в длину, восемь вырубленных в скале этажей, многокомнатные жилые помещения, кладовки, аптека, склады, церкви, конюшня - и это лишь треть от того города, что здесь был до того, как землетрясение ХIII века разрушило его. Мы стараемся осмотреть каждую комнату, пройти каждым подземным коридором, посетить все этажи.
После ужина на берегу Куры мы едем купаться в горячем минеральном бассейне. Здесь совершенно не так, как в Боржоми - минимум удобств, полное отсутствие людей, вода действительно горячая (больше 5-7 минут находиться в ней трудно) и действительно минеральная. Купание оживляет нас после трудного дня и мы решаемся на то, на что, по словам Давида (нашего водителя) решались до нас всего двое.
Мы по настоянию девочек идем (как вы догадались куда?) в действующий мужской монастырь: Ванис Квабеби. Монастырем в привычном смысле его назвать трудно - там живут всего пять человек - настоятель, два монаха и два послушника. Но живут они в настоящем пещерном городке. И мы в темноте, подсвечивая себе лишь фонариками, карабкаемся по отвесным стенам, лезем в узкие, вырубленные монахами, ходы, проходим по скальным карнизам и вот мы на самом верху, там, где в предвершинной скале вырублен храм. В нем не смогут разместиться больше, чем десять-пятнадцать человек, его стены закопчены многовековым свечным нагаром, алтарь залит воском, а под куполом свили гнезда ласточки. Мы выглядываем в прорубленное окно: тьма разлита над миром, ничего не видно на земле и только прибитые к угольному небосводу серебряные иглы звезд напоминают о том, что этот мир существует. Рядом с окном пролетает какая-то ночная птица. Шелест ее крыльев мне кажется шепотом монаха, стоявшего у этого же окна семьсот лет назад.
Черный песок Уреки почему-то не пристает, как было обещано, к снятому со спицы магниту.
Наши палатки стоят на берегу моря, сосны укрывают нас от солнца, а собаки-воровки шныряют мимо нас словно призраки, выясняя, можно ли выпросить или украсть у нас еду. Иногда какой-то из них удается то или другое и тогда она считает себя принятой на службу, укладывается рядом с костром и по хозяйски облаивает других псов, пробегающих мимо по своим собачьим делам.
Так идут три безмятежных дня: форель на костре и киндзмараули. Пока мы спим, солнце встает где-то там, за невидимым горизонтом, за день очерчивает полукруг и тонет в море.
Наступает вечер. Тени становятся гуще, облака темнее, а парочка влюбленных на берегу превращается в силуэты.
Силуэтами становятся и деревья, закрашиваются черной краской трава и кусты, с последним сплохом заката появляются звезды.
Я сижу на берегу Понта Эвксинского, на земле древней Колхиды, там где когда-то сидели прибывшие за Золотым Руном герои Эллады. Интересно, о чем думали они, сидя на этом берегу?
Справа от меня шевельнулся опирающийся на короткий меч эллин:
- Две с половиной тысячи лет назад я думал о том же, о чем ты думаешь сейчас. Мне было интересно знать, о чем будет думать мой далекий потомок? И вот я вижу, что ничего не изменилось в этом мире и мысли одного плавно перетекают в другого. Только вы стали нежнее, достаток и довольство избаловали вас, вы боитесь и жизни, и смерти.
Вы не знаете, зачем живете и что ждет после смерти. Рождение человека, как и всего живого, происходит без его ведома, и для того, чтобы хоть чем-то отличаться от травы под ногами, нужно не просто слушать вселенную, но и пытаться сделать так, чтобы она услышала тебя. А для этого надо не просто жить, надо быть главным героем своей жизни.
Вместе с Ясоном нас пришло сюда пятьдесят человек и все мы останемся в памяти на века. Среди нас есть и дети людей, и дети богов. Но каждый из нас сам ищет свою славу.
Вы же почему-то прикрываете свою немощь именем сына бога. Это просто смешно: даже не бога, а сына бога.
Боги любят вступать в связь с земными женщинами, поэтому здесь среди нас есть сыновья Зевса, Ареса и Посейдона. Но никто из них не будет, прикрываясь именем отца, поучать вас. Все сыновья богов смертны, кто-то после смерти возможно вознесется на Олимп, но было бы смешно, если бы я поклонялся Гераклу или Анкею. Бог может помочь своему сыну от смертной женщины, но он не будет требовать от людей жить так, как богу этого хочется, потому что он уважает любой выбор людей.
-Так бог всё-таки существует? - спросил я.
- Все зависит от того, что для тебя бог. Когда-то, тысячи лет назад, когда люди были юны, бог был везде. Он шел рядом с каждым человеком и мгновенно откликался на любую его просьбу. По мере взросления люди получали больше самостоятельности и обращаться к богу они могли лишь в специальных помещениях, в храмах, где он присутствовал и наставлял. Но пришло время, когда и оттуда ушел бог. Люди выросли и каждый из них, получив частицу бога, стал богом сам. Он сам теперь отвечает за свою судьбу. Многие это поняли, а многие всё еще строят храмы, все еще просят наставления, боясь самостоятельности. Что ж, у этих переходный возраст затянулся.
Мы помолчали. Волны монотонно набегали на берег, серебряный диск луны пустил по морю лунную дорожку.
-Ты знаешь, иногда мне кажется, что люди - это просто игра бога. Потому что если ты всемогущ, то у тебя нет желаний. Именно поэтому он - это мы.
- Может быть ты и прав. Но как это узнать? Разве помнит бабочка о том, что она была гусеницей? Пытается ли она ползти?
- Я думаю, что помнит. Ведь воспоминания - это следы событий. А реальных или нет - это совершенно не важно.
В Кобулети вдоль всего поселка идет велодорожка. И там же, в Кобулети, я наконец увидел, что грузины тоже отдыхают на берегу в кемпинге, с палатками.
Небольшой перевальчик с бамбуковой рощей и вот мы уже в Батуми.
Батумской велодорожкой я был сражен наповал. Отделенная от пешеходов и машин, она шла вдоль берега через весь город больше чем на двадцать километров. Я проехал ее из конца в конец дважды. А некоторые участки даже трижды.
Понравилось, что в Батуми нет частных, огороженных пляжей. Понравились чистота и пальмы, кафе и скульптуры, велопрокаты и прозрачное море, шикарные здания гостиниц и питьевые фонтанчики вдоль дорожек.
Но день закончился, а утро мы встречали в Тбилиси.
Совершенно невозможно описать этот город, его можно просто полюбить.
Нужно прогуляться по кривым улочкам Старого города и пообедать в кафе на площади Вахтанга Горгасала, подняться на фуникулере на Мтацминду и оглядеть оттуда весь Тбилиси, поразиться размерами Цминда Самеба, а затем увидеть храм изнутри. Вы должны полдня бродить по рынку около Сухого моста, после обеда пешком подняться к крепости Нарикала, а затем взобраться на самый высокий ее бастион. И мост Мира, и Алабарская резиденция, и трубы Музыкального театра не покажутся вам чужеродными вкраплениями. Скульптуры на Руставели, храм Метехи, Черепашье озеро и этнографический музей, Абанотубани и памятник героям Мимино, ресторан Сабатоно и собор Сиони, могила Грибоедова и Святой Георгий на площади Свободы - всё это Тбилиси. А главное, это дух города, его гостеприимность, дружелюбие живущих в нем людей - всё это невозможно не полюбить.
Из-за дождя мы не едем в гору, к Гергети Самеба. Мы едем туда, откуда начиналась наша Грузия, к месту первой ночевки.
Я сижу над обрывом и глядя в ночное небо думаю о Пушкине: сейчас я знаю, где он видел холмы Грузии. Я думаю и о тех, кто здесь был до меня - о Толстом, Грибоедове и Лермонтове. Теперь я понимаю, что не могу увидеть то, что видели они, понимаю что всё, что мы видим, мы видим в последний раз в жизни. И видим это только мы, а прошлое заканчивается сейчас.
